Как тонка была ниточка
О Викторе Корчном и Международном коллоквиуме «Пауль Керес – 90» (Таллин, 2006 г.)
Встреча гроссмейстеров. Лариса Вольперт, Виктор Корчной (в центре) и Геннадий Сосонко.
Фото: интернет-портал сhess-news.ru.
Вольперт Лариса. Как тонка была ниточка // Вышгород. – 2006. – № 1. – С. 95-102.
С.95
В первую минуту встречи Виктор Корчной подарил мне вышедшую в 2006 году книгу«Шахматы без пощады. Мемуары шахматиста», сопроводив дар надписью: «Милой Ларисе, моему учителю словесности, моему наставнику в политике…» Но и я«не лыком шита», у меня был тоже заготовлен подарок – только что вышедшая монография «Лермонтов и литература Франции(в Царстве Гипотезы)».[1] Увидев название, гроссмейстер (без запинки!) начал читать «Мцыри» и читал бы долго, если бы я не прервала декламацию своей надписью: «Дорогому Вите, лихо читающему наизусть „Мцыри“, лучшему на земле Капитану Команды, которым я не устаю восхищаться». Признаться, комплимент учителя словесности я мало заслужила («подправила» пару раз стиль его комментариев), а вот ментора в политике может быть и «да»: в молодости он мало интересовался общественными проблемами и явно нуждался в «просвещении».
Так, получением ценного подарка с лестной надписью почитаемого чемпиона начались для меня дни кересовского Форума, дни праздничного общения и неожиданных встреч, о которых нельзя было и помыслить даже в самых радужных снах. Многих гроссмейстеров (Глигорич, Матанович, Ивков, Олафссон, Унцикер) я не встречала 50 лет, других (Карпов, Авербах, Сосонко) – 12,
C.96
относительно недавно я видела лишь «ленинградцев» – Корчного и Тайманова. Хотя программа была предельно насыщенной – «крутой» семинарий (12 докладов за один день), приемы в Ратуше (особенно приятно было увидеть там эстонских ведущих шахматистов и тренеров), у Президента (он выступил инициатором создания торжественной медали Керсса для лауреатов разных стран), у министров (самый вкусный обед был у министра культуры), культпоход в Оперу на «Кармен» (директор театра после спектакля одарил нас интереснейшей экскурсией по зданию), время для воспоминаний, расспросов, рассказов, шуточных и нешуточных историй жизни все же «выкраивалось», и это было немаловажной и увлекательной особенностью праздника.
Лично для меня одним из самых важных моментов Форума было все то, что касалось двух имен: Кереса и Корчного. Керес для Корчного всегда значил очень много: он восхищался его игрой, неповторимой личностью и глубоко сочувствовал его судьбе. Политическое «прозрение», может быть, началось для Виктора именно с осознания трагизма судьбы Кереса, с открытия трагической и фатальной зависимости гениального художника
C.97
от беспощадного Молоха (отсюда и название книги «Шахматы без пощады»). Из выступлений на семинаре я впервые узнала, как близок был к гибели выдающийся эстонский шахматист и как тонка была ниточка, связывающая его с жизнью (замечу в скобках – фактологический материал некоторых докладов был весьма информативен и ценен). Сам Керес, славившийся удивительной скромностью, избегал хоть одним словом упомянуть о себе как о «мученике». «Он обходил эту проблему полным молчанием», – подчеркивает Вальтер Хеуэр в недавно вышедшей в русском переводе замечательной книге «Пауль Керес» [2].
Жизнь Корчного в какой-то момент тоже оказалась под угрозой (он убедительно раскрыл в своих «Мемуарах» опасность возведенного над ним Дамоклова меча); мне вообще представляется чудом, что ему удалось спастись. Но это все произошло после «невозвращения», а до того (после первого матча с Карповым), когда власти подвергли его остракизму и многие от него отступились, именно Керес оказал ему поддержку, приглашал его в Эстонию; примечательно, что только здесь осмелились опубликовать партии травимого гроссмейстера. Кориной «остался» в Европе через год после смерти Кереса, и можно быть уверенным, что последний никогда не подписал бы позорного письма, осуждающего «невозвращенца» (как не подписали его Ботвинник и Гулько), хотя для эстонского гроссмейстера «непослушание», возможно, было бы чревато более тяжкими последствиями, чем для Бориса Гулько.
В книге Виктора Корчного «Шахматы без пощады», начинающейся с прекрасного вступительного слова Владимира Войновича, на примере тайных материалов из архивов ЦК раскрываются удивительные вещи: могучий и всевластный орган, управляющий огромной страной, на своих заседаниях всерьез занимался вопросом судьбы семейства Корчных: как побольнее отомстить «сбежавшему» гроссмейстеру, как не выпустить имеющую вызов из Израиля жену Виктора Беллу, как посуровее наказать уклоняющегося от армии сына Игоря Корчного. Автор приводит поразительные документы – протоколы заседаний ЦК. «Как тебе удалось их раздобыть?» – «Очень просто. Мне предложили их купить» – «Сегодня и это продается?» – «Как видишь».
C.98
История – как «раскручивалось» дело о призыве в армию Игоря – сама по себе характерна и поучительна. Ему пообещали, что если он отчислится из Политеха (там давали отсрочку), ему в институте выдадут необходимые для отъезда в Израиль документы; он подал заявление, и ему тут же прислали повестку о призыве. Понимая, что в случае службы в армии его уже никогда не выпустят (мол, он знает секреты), Игорь решился на крайнюю меру – пустился в бега.
Осенью 1978 года в нашем доме раздался звонок. «Это я, Белла, можно привезти к вам Игоря?» – «Мой ответ ты знаешь, но надо спросить у Павла… подожди! … Ты слышишь? … Приезжайте!» И вот временно у нас началась «новая» жизнь – втроем. Игорь прожил у нас первый раз больше месяца, был активен и старался не унывать. Каждый день он бегал по Таллинскому шоссе 10 км ( «сбивал жир»), часто ездил к рынку, где нанимали «подрабатывать на картошке» (там не спрашивали паспорт), слушал музыку (он «открыл» нам песни Джо Дассена) и однажды спросил меня: «Можно я буду ходить к Вам на лекции?» – «Игорь, у нас женский монастырь. Мои пинкертонихи в юбках на второй день тебя вычислят» (в свои 19 лет он был копией отца, только пониже ростом).
В книге «Шахматы без пощады» есть глава «В руках инквизиции», написанная самим Игорем, в ней небольшой фрагмент посвящен его жизни в нашем доме. Приведу из него абзац:
«Жил я в рабочем кабинете хозяина дома, где все стены заполняли книги – проза, поэзия, история. Протянешь руку – тут тебе и Пастернак и Ахматова. Заодно я еще бессовестно пользовался тем, что хозяин, Павел Семенович Рейфман, был вынужден заходить в свой же кабинет. Слово за слово – и получалась не менее чем часовая беседа (скорее, монолог, так как я, разинув рот, слушал) об истории российского и советского государства, политике, журналистике и цензуре. Лариса Ильинична, заядлая пушкинистка, тоже с удовольствием просвещала заезжего неуча разговорами о Пушкине, Стендале и связях русской и французской литературы». [3]
Позже, через несколько месяцев после отъезда, он снова приехал к нам, но, увидев однажды во дворе
С.99
черную «Волгу» (это была совершенно искренняя и невинная машина), в тот же вечер уехал в Москву, где его и «взяли». А у нас через некоторое время позвонили в дверь. Павел Семенович открыл… стоят двое. – «Игорь Кориной у вас живет?» – «Нет» – «А жил?» – «Жил» – «Сколько времени?» – «Несколько недель» – «Почему?» – «Его мать – подруга моей жены, привезла его к нам подлечить ходьбой от неправильного обмен» – «Жена дома?» – «Нет, она на командном первенстве Эстонии в Пярну» – «А где обитает сейчас Игорь?» – «Не знаем». Последнее было чистой правдой. Павел Семенович даже не пустил их в дом, да они и не рвались, видно было, что они не очень рьяно настроены, не «их» дело (у них «своих» невпроворот); просто, видимо, ленинградские «коллеги» обратились за помощью (Игорь числился за ними), и надо было грамотно «отписаться». На этом «наша» история закончилась, а Игорю предстояли тяжелейшие (тоже навис Дамоклов меч) два с половиной года тюрьмы.
На Форуме мы с Виктором Корчным вспоминали матч «СССР – Югославия» в Киеве (май 1959), где мы трое (Керес, он и я) выступали в составе сборной команды Советского Союза. В тот момент даже в самом фантастическом сне невозможно было предвидеть будущее: Киев… больше не входит в Россию, Корчной – швейцарский подданный, Эстония – свободная страна (я – ее гражданка), а Пауль Керес, такой сильный, спортивный, прекрасный теннисист, от ударов судьбы и пережитых потрясений умрет (сердце не выдержит!) в возрасте пятидесяти девяти лет.
В центре бесед с Корчным была его книга (от меня требовалось ее прочесть за две ночи, увы! – я успела «одолеть» лишь половину). Но было много и других интересных разговоров. Например, Матанович очень живо интересовался философией истории (от Древнего Рима до сегодняшнего дня), каждый день за завтраком мы обсуждали эти проблемы (замечу в скобках, что и он восхитил меня, «с ходу» прочтя наизусть несколько строф из лирики Лермонтова). Спасский был мне интересен своей концепцией личности Ботвинника, в докладе он проницательно раскрыл ее специфику, соответствующую эпохе, но, как мне кажется, Борис мог бы глубже рассмотреть его сильные стороны (исключительно ответственное отношение к шахматам, полное неприятие всякой «халтуры», черты истинного творца). С Сосонко мы обсуждали тайну происхождения Лермонтова
С.100
(трагическую историю ранней смерти его матери и причину враждебного отношения бабушки к отцу). Авербах увлекательно рассказывал о своих многочисленных шахматных «разысканиях». Для меня была крайне интересна и «детская» тема; мне очень хотелось подробнее расспросить молодого папу Марка Тайманова о близнецах, о том, как они с Падей «справляются» и взглянуть на их фото. Эта тема оказалась актуальной и в беседе с Карповым. Надо было видеть, с каким воодушевлением он рассказывал о страстной увлеченности своей маленькой дочки балетом (что подтверждает отличная фотография). Словом, все как бы понимали фантастичность самой идеи встречи тех, кто был лично знаком с Кересом и играл с ним в одних и тех же турнирах, все осознавали невозможность повтора такого события. Оно стало возможным, благодаря любви к Кересу целого народа. Общение было одной из самых больших радостей праздника, и подарила (щедро!) всем эту радость – Э с т о н и я.
Лариса Ильинична Вольперт, Павел Семенович Рейфман, Игорь Корчной. Тарту, 1983 год.
Фото из личного архива Л.И. Вольперт.
***
От редакции:
В книгу выдающегося шахматиста Виктора Львовича Корчного «Шахматы без пощады», которая уже не раз упоминалась, включена главка «В руках инквизиции», написанная его сыном Игорем.
О том, что при первой же возможности он не вернется в СССР, Виктор Львович не делился ни с кем, кроме сына. Это случилось в 1976: Корчной улетел на матч, в Амстердам, а после турнира попросил в Голландии «политического убежища» (узнав накануне у партнера, как пишется это выражение). Судьба семьи Корчного тоже повисла на «тонкой ниточке». В течение трех лет, до ареста весной 1979 года, Игорь Корчной, ожидая разрешения на выезд за границу, к отцу, скрывался от призыва в армию. Вот как он сам рассказывает об этом теперь в отцовской книге «Шахматы без пощады»:
«Многие считали решение отца остаться на Западе вот так, с бухты-барахты, весьма рискованным для семьи. Другие утверждали, что можно было бы уехать тихо, официально, всей семьей – в обмен на отказ от участия в претендентском цикле 1976 – 1978 годов. При подаче документов с нас взяли подписку: мы уведомлены, что при выезде из СССР мы теряем советское гражданство. Подписывая бумажку, мать расплакалась. Выходя из ОВИРа, я ей сказал: „Зря ты так! Не плакать надо при потере советского гражданства, а радоваться! Сама поймешь, когда будем уезжать!“
Пока суть да дело, начали учить немецкий. Отец остался в Голландии, но потом переехал в Германию – в любом случае, немецкий не помешает.
Пессимисты оказались правы. После нескольких месяцев ожидания пришел вызов в ОВИР. Сидевшие там ответственные товарищи сообщили, что нам в нашей просьбе отказано. «Почему?» – «Ваш отъезд нецелесообразен». «Что же теперь делать с институтом, из которого пришлось уйти? И с армией?» – «Пусть сын осудит отца в прессе, откажется от попыток покинуть Советский Союз – и мы с радостью примем его обратно в институт. Иначе – увы. Ведь желание учиться в системе высшего образования нашей страны несовместимо с желанием ее покинуть». «А то, что теперь грозит призыв в армию – это совместимо с желанием покинуть страну?» Ответственные товарищи развели руками. Ведь в этом и состоял их замысел. Из института в то время в армию призвать было нельзя. Армия же закрывала путь к отъезду. Было очевидно, что разыгрывалась простенькая комбинация: после армии навесить секретность и надолго закрыть возможность эмиграции. Не подкопаешься: секретность – она и в Африке секретность!
Осенний призыв 1977 года я проскочил. Теперь, когда появилось много свободного времени, начал учить английский. Германия Германией, а ехать надо в Штаты! Стал ходить в группы «погружения», читать бестселлеры на английском (сначала со словарем, затем довольно быстро –без). К весне 1978 с английским все было в порядке.
В мае 1978 года грянуло: меня вызвали в военкомат и вручили повестку. Оставаться дома было нельзя – а вдруг придут и силой потащат на призывной пункт? За последний год среди наших друзей и знакомых появились отказники, годами ожидающие разрешения на выезд из СССР и знающие все «приколы» властей.
Игра в прятки началась в самом Ленинграде – скрывался я у знакомых сначала в Купчино, потом –на Выборгской стороне. Главное было – не появляться на Васильевском острове, где я жил. Искали меня, похоже, без особого усердия. В июне я даже решил снова наведаться домой. В ту же ночь раздался звонок из Швейцарии. Отец – ну как не поговорить!? На всякий случай, сразу после этого я опять ушел из дома. А в пять часов утра, по рассказам матери, в нашей квартире раздался звонок: пришли из военкомата. За домом следили.
С.102
Через несколько дней мы с бабушкой уехали в деревушку в Латвии, от греха подальше. В июле 1978 года в Багио начался матч на первенство мира по шахматам, и я по вечерам, выходя на прогулки, слушал сообщения о нем по Би-Би-Си, прижав к уху коротковолновый приемник.
Позже я переехал в Эстонию, в университетский город Тарту. Там я провел месяц с небольшим у наших друзей, преподавателей тартуского университета. Супруга, Лариса Ильинична Вольперт, была трижды чемпионом СССР по шахматам среди женщин, входила в сборную Союза. Когда-то они вместе с отцом играли в одной команде, много общались на шахматной почве, и мать, перебирая возможности спрятать меня, не ошиблась.
<…>
В Тарту я чувствовал себя как бы немного на Западе. Многие говорят не по-русски, да и атмосфера не такая совковая, как в остальной стране.
Наконец, приехала мать, и мы стали собираться в Москву. Павел Семенович посоветовал дать пресс-конференцию для западных СМИ, сообщил адрес своего московского знакомого, Жени Габовича…»
…Никакие ходатайства не помогли. «Воронок», Кресты, пересыльная тюрьма, уральский лагерь… Освободился Игорь в мае 1982, а в июне им с матерью дали разрешение на выезд. Но до этого был еще один интересный эпизод. В военкомате, куда Игорь пошел за нужной справкой, «на вид приличный мужик» снова вручил ему «повестку в армию на ноябрь месяц». Объяснил ему Игорь, что уже за отказ отсидел, дважды за одно и то же не судят.
«Мужик, казалось, сильно разнервничался, разорался: „Ах, ты, такой-сякой, не хочешь в армию? Так мы тебя в бараний рог скрутим! Моя бы воля – я бы вообще таких, как ты, расстреливал! А преступление-то уже новое – вот и рецидив!“ Поорал, поорал, увидел, что на нас никто не оборачивается, и, перейдя на шепот, сказал: «Я на днях слушал интервью вашего отца по “Голосу Америки“. Надеюсь, скоро вы сможете уехать в США. Желаю удачи»…
___________
Примечания:
[1] Доктор филологических наук, профессор Тартуского университета Лариса Ильинична Вольперт (30 марта 1926) к своему юбилею всем нам преподнесла подарок: в начале года вышел из печати ее фундаментальный труд «Лермонтов и литература Франции» (Таллинн, Фонд эстонского языка). Не менее известна Лариса Вольперт – шахматистка, трижды чемпион СССР среди женщин, участница соревнований на первенство мира, международный гроссмейстер. Поздравляем! Здоровья и творческих побед! [примечание редакции журнала «Вышгород»].
[2] В книге, вышедшей в 2004 г. в издании «Олимпия – Пресс» почему-то не указана (непроститительная оплошность!) фамилия переводчицы – Сильви Салупере – вложившей в перевод немалый труд и профессионализм [примечание автора].
[3] Корчной Виктор. Шахматы без пощады. Мемуары шахматиста. Секретные материалы Политбюро, КГБ, Спорткомитета. М., 2006. С. 287. На этой странице помещено примечание В.Корчного: «С Ларисой Вольперт я советовался перед бегством из СССР в 1976 году» [примечание автора].